Перейти к содержимому

У Пушкина:
«И днём и ночью [= беспокойное возбуждение?] кот [= воплощение лукавства и себялюбия?] учёный [= научное знание?]
Всё ходит [= бесцельно бродит?] по цепи [= ограниченность познавательной активности?] кругом [= видимость и тщетность познания?]».
Научная «сансара» самодостаточной теоретической мысли…

Мотылёк, озабоченно вьющийся в наступившей ночи в свете самоуверенного паркового фонаря, и усердно работающий своими бархатно-призрачными крыльями...

Какую вселенную видит он? Замечает ли наблюдателя, сидящего под деревом его жизни, знает ли он, что за ним наблюдают?

Может созерцатель его жизненного трека — иное измерение мотылькового мира? Или божественная субстанция? Или энтропийный мусор, неразличимый с высоты его невысокого и недолгого полёта?

Ни день, ни ночь. Ни ветра, ни дождя. Ни зноя, ни излишней прохлады. Ни людей. Ни собак. Ни машин. Никакой суеты и озабоченности в психологически комфортной дельта-окрестности. Ни навязчивых звуков, ни мертвенной тишины.

Только одушевлённое безмолвие, уединение и возможность созерцать. И даже мыслить...

Только далёкая звезда в тускнеющем небе и музыка сфер в эмпирических ушах.

Доступное блаженство…

Один из «учителей жизни» любил назидательно (не столько другим, сколько самому себе) повторять: «однажды для каждого настанет день, и солнышко скроется, и свет дня померкнет для нас навсегда…».
Итак, наступит день, в который придёт ночь! Но будет ли это вечная ночь необратимой смерти? Или затмение жизни?..

Между двумя полужизненными «официальными» завтраками как-то незаметно проскочила настоящая жизнь минувшего дня, последующий реальный вечер и самая что ни на есть жизненная ночь!