Перейти к содержимому

Ныне переживаемый цивилизационно-исторический период — это новое, высокотехнологичное, средневековье

С присущими ему орудиями ментальной инквизиции, сетевыми обрядами сжигания виртуальных ведьм, культурно отформатированным потребительским варварством.

Обычное занятие потребительского плебса — изготавливается жрать!

Вглядываешься в этнос, воспринимаешь его бытие, и чувствуешь его историческую правду и мудрость, и принимаешь его славу…

Потом… Вглядываешься в индивидов, и… окрест встречаешь заурядную обывательщину, непосредственную глупость и заглатывающее потребительство…

Затем… Снова пристально присматриваешься к явленному случаем современнику, вникаешь в отдельно звучащую личность, и замечаешь на ней… скромный отблеск той самой нестираемой правды и мудрости народно-исторической… И скромно соучаствуешь его славе…

Последние испытания, последние тени на открывающемся солнечном пути, последние тяжкие беспросветно-тёмные ночи («час быка» человеческой истории) и настанет день — «вот-вот рассвет…» (П.Т. де Шарден). И он будет невечерним. И вечным началом его будет вечное утро — утро неполуденное: неутомляемо бодрое, непереставаемо дерзкое, неиссякаемо энергичное, неукротимо деятельное, неповторимо-инновационно творческое и бесконечно интересное, требующее целиком всей сущности человека, причём не наличной, текущей, а творчески-непрерывно мужающей, вырастающей до новых задач космогонического масштаба…

Неиссякаемая, невыгораемая свежесть этого утра и всего в нём пребывающего и истинно сущего…

Но зачем мегапотребителям день невечерний, утро неполуденное? Это люди сумерек, сумеречного сознания, их освещает тускнеющий свет заката!

Как вообще возможен день невечерний при сумеречном планетарном сознании?

Есть каноническое определение свободы — энциклопедически-гражданское (~личная свобода одного не нарушает свободы другого, т.е. ограничивается свободами других).

Но есть и подстрочник к ненаписанному в «общественном договоре». «Не плюй в колодец…» и проч. традиционно-тривиальные, непосредственно прошитые в душе человека нравственные аксиомы.

Мегапотребительство же посягает не только на свою долю ресурсов, причём в сугубо материально-энергетическом измерении (пространство жизни, воздух, вода, экологическое качество среды жизни…). Мегапотребитель по своему произволу и самочинно присвоенному «праву первого собственника» утилизирует жизненные ресурсы другого — его личное время, его внимание, его вектор мышления, сосредоточенность, — засоряя слух пустопорожними словами; замыливая взгляд ничегонезначащими символами и образами; забивая сознание чужими и ничтожными разговорами, темами, идеями; загаживая стремление к чистоте мышления сиюминутными рефлексиями… Мегапотребители беспардонно пользуются тем, что человек самой природой вынуждаем к восприятию, вниманию, и потому его легко сбить ложными сигналами…

Это потребительская коррозия системы ценностей, выражающаяся в неограниченной свободе и неостановимом стремлении пожрать вокруг себя. Но их аппетиты больше того, что реально может осилить их утроба.