Перейти к содержимому

Если я раздавил букашку и ощущаю, что от этого замысел Божий о мире и человеке (и букашке) исказился, то… для меня это так и есть, неукоснительно и безусловно! Ибо нарушен «большой» мир «в малом сем», — и мой мир катастрофически зашатался и стал рушиться в Вечности…

И это уже не отменить, не исправить, не переделать!!! Вечность педантично приходует, протоколирует и старательно наследует даже все случайное, ошибочное, закрывая недостойным врата для радости безгрешного бытия вне времени?

Я счастливо не помню понедельников в своём безмятежном детстве. И бессолнечных, уныло-скучных дней, лишённых интереса и радости переживаемого момента. В нежном возрасте дней недели и даже времён года вообще не существует!
Это грань счастья, как мы его понимаем сегодня, в возрасте, весьма удалённом по временной координате от детства с его распирающим чувством восторженного пребывания в огромном благосущем мире.

Экзистенциальная зыбкость, текучесть момента не позволяет сосредоточиться на его вечной, онтологической основе, помыслить для этого распадающегося момента более устойчивые формы и твёрдые основания, чем поток мелкособытий. Микроэкзистенция в коловороте скоробытия… В этом переживании момента — переживании, замкнутом в скорлупе этого момента и из неё не выходящем, — каким бы чувственно глубоким оно ни было, дробится и ускользает от восприятия само бытие как целостное явление — явление абсолютного смысла, великой цели, собственного предназначения и содержания жизни, — ускользает как феномен, как предмет умозрительного рассмотрения, который можно удерживать в фокусе рефлексии сколь-нибудь обстоятельно, вневременно. Личность и не бытийствует в собственном восприятии, в своём сознании. Она только и всего лишь — переживает, всегда лишь экзистентствует «по поводу», психически рефлексивно пульсирует. Персонального, собственного бытия нет — есть лишь вьющаяся вервь экзистенции с узлами-событиями личной судьбы.

Все мои самые яркие, самые пронзительные «надпространственные» и «вневременные» ощущения, независимо от их спонтанного повода и конкретного содержания, по сути, всегда сходились в одном поглощающем чувстве — великого, сквозного мирового всеединства, в непосредственном духовном ощущении сакрального Единого…