Перейти к содержимому

Чем сильнее и ожесточеннее обманываешься в своем доверии к ближнему, оправдывая очевидные риски и вызывая недобро-мудрые, а порой и (почему-то) радостно-злобные усмешки постигших «реальные» законы жизни,..
…тем настойчивее исповедуешь доверие, упорно проявляя его вновь и вновь в реальных отношениях — даже обнаруживая в визави циничного, культурно-закамуфлированного «ловца человечности»!

И да будет так, до скончания дней моих! Ибо это не наивное недомыслие и неумная простота, а преднамеренная открытость и добровольный шаг навстречу — в распахнутую пустоту космоса, в первичном вакууме которого рассчитываешь ощутить искомую твердь психической материи; это доверчивость, как легко считываемое приглашение в должный формат отношений личностей, способных к общению в верхнем психо-эмоциональном регистре.
Доверие — изначально рискованный психологический кредит с непредсказуемой историей. Но все же, вероятностно непромеренная надежда на счастливое обретение симметричного отклика заведомо покрывает эти риски!

Проект SETI в разверзнутой психологической вселенной…

Экзистенциальная эмпирика вынуждает добросовестно писать сочинение на самостоятельно заданную тему «Почему хорошо быть кем-то другим и плохо быть самим собой»...
Этот жанр требует предельной честности и открытости. Получается что-то среднее между исповедью и проектом виртуального Эго. Утихомиривает и будоражит — одновременно!

В детстве мы отчаянно, невинно-страстно мечтаем поскорее вырасти и повзрослеть, рассчитывая, что нам откроются многие потаённые — до срока ещё сокрытые и запретные — и, конечно же, счастливые возможности собственной жизни…

Накопив же с годами изрядный личный опыт реализации этих не всегда доступных возможностей, из которых далеко не все и не вполне так, как думалось, оказались счастливыми, оценив ход жизни «по собственному произволу и волению», мы снова ожесточённо-сладко грезим о... безвозвратно упущенной поре детства и юности, которая-то, как оказалось, как раз намного богаче и щедрее на совершенно фантастические, почти беспредельные во всём возможности, — ту вневероятностную сбыточность, которая теперь уж окончательно залеплена глиной времени…

Самые невозможные возможности — именно в детстве, которое беспечно их не замечает, расточительно упускает и по поводу неисполненности которых великодушно не комплексует… Никогда позже такого изобилия и разнообразия «путей жизни», такого арсенала форм восприятия мира и поводов для счастья уже не бывает! Ни в какой другой период жизни такая открытость личности миру, её готовность входить с ним в резонанс взаимосогласия, и такое же встречное откровение самого́ мира психике личности уже недостижимы!