Перейти к содержимому

Атланты и кариатиды, воспетые западным зодчеством, согбенные под ношею бытия, страдальчески-стойко несущие каменное бремя эмпирики. И…
И… Конь на крыше русской крестьянской избы, уподобляющий ее колеснице, неудержимо устремляемой в небеса и радостно-азартно несущей в своей домохозяйской утробе лихого мирового деятеля: «Милая, я вернусь к вечерней трапезе!».

В деревне хороши зимние праздники: рюмку водки внутриутробно воспользовал, из жаркого натопленного угара избы, настоянного щами, во двор как пробка из бутылки шампанского выскочил, в лунном свете в искристый сугроб шелкового снежья́ распаренной мордой уткнулся, продрог, восчувствовался и протрезвел — снова вселенский аппетит к жизни нагулял. Удобно! И эффективно же. И романтики — огороженные добротным хозяйским забором бескрайние галактические задворки нецелованного звёздного сияния...