Перейти к содержимому

Надежда на спасение всех — апокатастасис — обостряет вопрос о спасении некоторых.
Возможность социального искупления каждого означает ли необходимость персонального оправдания отдельных?
Приговор к вечной жизни, требующий повоскресного преображения, которое и станет искуплением.

Чем сильнее и ожесточеннее обманываешься в своем доверии к ближнему, оправдывая очевидные риски и вызывая недобро-мудрые, а порой и (почему-то) радостно-злобные усмешки постигших «реальные» законы жизни,..
…тем настойчивее исповедуешь доверие, упорно проявляя его вновь и вновь в реальных отношениях — даже обнаруживая в визави циничного, культурно-закамуфлированного «ловца человечности»!

И да будет так, до скончания дней моих! Ибо это не наивное недомыслие и неумная простота, а преднамеренная открытость и добровольный шаг навстречу — в распахнутую пустоту космоса, в первичном вакууме которого рассчитываешь ощутить искомую твердь психической материи; это доверчивость, как легко считываемое приглашение в должный формат отношений личностей, способных к общению в верхнем психо-эмоциональном регистре.
Доверие — изначально рискованный психологический кредит с непредсказуемой историей. Но все же, вероятностно непромеренная надежда на счастливое обретение симметричного отклика заведомо покрывает эти риски!

Проект SETI в разверзнутой психологической вселенной…

Небесно-звонкий песенный оптимизм «пусть всегда будет Солнце!» в личностном измерении становится выражением надежды на вечную жизнь и детски-непосредственным вариантом мольбы о личном бессмертии. Хотя бы (для начала?!) в его астрономической длительности.
Вечная глубина момента откровения под/вне-сознательной буквальности… 8-О

Пасхальные обетования во время повального мора воспринимаются с особенным чувством и страстным чаянием: душа истово надеется на жизнь, веруя в ее благодатное торжество и сосредоточенно собирая и воссоединяя в единый поток ее ослабелые силы.

И прямо противоположная интенция в ситуации «пира во время чумы» — тело обречённо пускается в последний разгул жизни, отчаянно прожигая последний уголек бытия...

Личность, оставленная в звенящей глуши уединения, в радиационном вакууме стагнирующего Эго, в эмоционально резонирующей вселенной собственной ментальности; личность, брутально выброшенная в психо-инфернальную темноту одиночества с невыразимыми проблемами личного бытия в этом отчужденном, внешнем и враждебно-безучастном мире «правильных вопросов» и «подобающих ответов»… Без надежды на знаки доброго сочувствия, без права на мысль дружелюбного сопонимания и без ожидания эмоции психологического соучастия… Человек, фатально преданный обстоятельствами собственной жизни, своей капризной и своевольной судьбой и самой жизнью…