Бог жив только в живых, в мертвых его нет, в мертвых он сам тоже мертв. В противном случае, не было бы мертвых — беспричинно погибших и безвинно погубленных.
Покойники не являются предметом Божественного попечения и промысла, они для Него такой же шлак жизни, как и для бессознательной природы — осадок, образующийся в слепых циклах биогеохимической миграции атомов?
Если случайно гибнет невинный ребенок, который ещё не успел не только согрешить, но и воспринять свою жизнь, то зачем он вообще был явлен Богом? Для дальнейшего блаженства в Раю? Но он ещё ничего не совершил, он никакого духовного опыта не приобрел, никакой нравственной эволюции не совершил. У него нет никаких заслуг и никаких проступков, важных для божьего суда над ним. Это не распустившийся бутон цветка в эдемском саду.
Тогда для горя и скорби? Для провокации и проверки других — его родителей. Но такая практика, такое «гевристическое обучение» не только не божественно, оно даже и не человечно!
Пока человек жив, он способен веровать в бога, проектировать и проецировать его в своем сознании. Как только он умирает, проекция гаснет, бог отходит и улетучивается вместе с последним вздохом умирающего. Дальше — законы слепой природы, лишённой разума, целестремительной воли, божественного промысла...
В этом свете как то по-другому уже прочитывается христианская догма: «Бог — бог не мертвых, а живых».
Какой смысл в смерти невинного дитя? Чему она служит? Зачем бог даровал ему жизнь, если тут же ее и отобрал? Зачем выпустил существо в свет, если тут же его и прибрал назад? Не проще было бы оставить эту душу при себе на небесах, не пуская ее в бессмысленный и жестокосердный земной оборот, который становится лишь кругом явленного ада? Все это говорит о подлинной случайности, которая противоречит божественной воле, и потому есть свидетельство ее отсутствия. А значит и мертвые тем более оставлены сами себе, т. е. полному и окончательному тлену. Богу — богово, праху — прахово…
Это все равно, что замыслив написать большой роман, ограничиться указанием какого-то его названия на титульном листе, оставив все страницы пустыми — для простора воображения каждого настырного «читающего»…
Метка: отсутствие
Вариационная логика
Особым иезуитским приемом отсутствие ответа на вопрос может быть преодолено иной формулировкой самого вопроса.
Таким образом, возможность правильного решения проблемы коррелирована с нужной вариацией ее логической постановки.
Если, несмотря на ухищрения, ответ найти не удается, следует использовать углубленный мантрический аутотренинг или же… актуализировать беспроблемную модель ситуации, т. е. забыть сам вопрос.
Экзистенциальная росстань
И стою, и парю́… Надо мною — звёзды и галактические россыпи космогонической магии, подо мною — планеты в одеяле облаков, окрашенных вселенским чудом жизни... И Земля, натруженным боком неспешно погружающаяся в ночь. Покой и тонус творчества — одинаково властны и ищут своего исхода.
Как существо биосферное, я расслабленно благоговею в этот тихий вечер, их у меня осталось немного…
Как существо звездолётное, я в алертной мобилизации — нужно затевать иные миры и месить новые галактики!
Надо потихоньку выбираться из текущего эона бытия. Впереди — веерный восторг непостижимого!
Но… пока неясна судьба мира в моё отсутствие…
Неприкаянная история, или хроноисторические риски
Социальная диссоциация — очужетворение исконных братьев по общим отцам-предкам, прогрессирующее в гражданском обществе вырождение родственных отношений в целом вызывает цивилизационную деградацию братской структуры социума, распад нравственно-естественной связи поколений в целокупном отечестве, препятствует осознанию «правды» родственного чувства и признанию долга патрофикации и, в конечной неизбежности, означает окончательную утрату отцов — в безнравственно-бездеятельном отсутствии сынов у могил отцов их некому воскрешать.
Безотцовская история превращается в изъеденную «чужим» временем — временем жизни безродных и чужих отцов — теоретическую труху школьного учебника, онаученную макулатуру безродно-исторической беллетристики.
Рискуя историей в настоящем, современное общество рискует не только будущим человечества, но и, более того, — его прошлым!