Перейти к содержимому

Большинство нормальных людей — эмпирических прагматиков — вовсе не задумываются о будущем в его жизненно стратегическом и планетарно-космическом измерении.
Но если нет представления о будущем, если не осознается его эволюционно-восходящая проекция, то отпадает необходимость и в прошлом, т. е. ментально атрофируется культурная потребность в осмыслении и переживании истории как части континуума социально-родового времени?!
В периоды существенно-нестационарной цивилизационной динамики социально-психологической доминантой, как правило, становится представление, что будущее непредсказуемо: оно видится как рискованная загоризонтная область исторической сингулярности. Но в мировоззрении, исключающем будущее как цель, как историческое делание, возрастающее до творчества эсхатологии, уже прошлое становится непредсказуемым, и тогда история минувшая — сингулярна. Наше прошлое становится заложником сегодняшней конъюнктуры. Такую «оперативную» историю — летопись с короткой памятью — можно переписывать и адаптировать под повестку текущего момента, вырванного из глобально-исторического контекста и последовательности эпох.
Но без будущего и прошлого настоящее тоже неминуемо вырождается в сиюминутный потребительский жор тела и мелкогедонистический ор души...
Социальное время утрачивает свой творческий потенциал и смысл, а личность превращается в мышку-полевку, в хомячка, усердно утилизирующего божью благодать...
Забвение истинного времени — целевого исторического времени — вызывает дезинтеграцию единой глобальной социоестественной хронологии, истлевание ее фрагментов и, в конечном счете, оборачивается цивилизационной зряшностью и темпоральной пустышкой: так обетованная Вечность бездумно распыляется в текущие мгновения и технологически расхищается злободневностью.

Бог: Я сотворил, до сих пор творю и еще великое сотворю!
Человек: я накосячил, продолжаю косячить и еще многажды накосячу!

Эмпирические истины, выстраданные конкретными человеками, духовные озарения и интеллектуальные находки «текущего» человека, всечеловеческие культурно-цивилизационные «твердыни», исторически намытые ценности невесомого характера — окажутся ли значимы для дела совершения и завершения мира, будут ли ценны в совершенном мире? Там, по ту сторону эсхатологии?
Вопрос не о личных заслугах отдельного человека и посмертном воздаянии ему; вопрос о системе ценностей «верхнего мира», о самой глубинной логике его креативного зиждительства. Существенны ли в этом космическом процессе все проделанные исторически позитивные шаги в развитии человечества? Возможно, весь земной прогресс (в том числе, и научно-познавательный, и культурный, и даже нравственный) — самообман и снобизм «нижнего мира», «плотной» цивилизации. И тогда вся, даже героически выстоянная и выстраданная, история цивилизационного бытия не имеет никакой ценности для онтологии высшего порядка, для метаистории постэсхатологического мира…

Не только день невечерний, не только утро неполуденное, но и юность не возросшая до полноты лет; дерзость творчества не взрослеющая и не коснеющая в прагматике сиюминутных забот; свежесть восприятия неутомленная, опыт космогонии невозмужалый, и даже знание не самоудовлетворенное своей полнотой и мудростью...

Творческая потенция, всегда только возрастающая, набирающая силу и никогда не знающая удовлетворения, насыщения, усталости…

Мы непрерывно наследуем крохотные мгновения вечности, невольно участвуя в творчестве континуальности ее временного выражения; «большое бытие» определяется и безнадежно замусоривается случайными проявлениями текущей экзистенции, бессильной вместить — охватить и отразить — временной ряд вселенских процессов и явлений… Небо замутняется пылью земного.

Но вечность развивается и длит бытие не только «вперед», в будущее. Она слагается и распространяется и «назад», в прошлое.

В моей бесконечной памяти навсегда прописаны крохи бытия… Моя нервная ткань актуально пульсирует ощущением запредельного времени — на горизонте Вечного…

Из континуума невозможно выбросить даже самой ничтожной иррациональной точки…