Перейти к содержимому

Задача иных текстовых памятников мысли — воспроизвести не память ума, а память ощущений. Это временной «срез» личности: «картография» ее статуса, когда свои чувства удается вербализовать — пусть не отчетливо и многословно, но настолько адекватно, что спустя какое-то время, в совершенно другой период жизни и иных экзистенциальных обстоятельствах, овладев этим вербально-текстовым контентом, удается воспроизвести именно те ощущения, тот эмоциональный тонус, то психологическое состояние в целом, в котором пребывал когда-то — в тот самый момент, когда возникла настоятельность зафиксировать их и тем самым транслировать их во времени собственной жизни.
Это феномен памяти чувства, памяти ощущений.

В какой-то момент жизни приходит грустное понимание: какие бы планы на будущее не строить и как бы успешно не продвигаться в их осуществлении, неожиданно настигает отчаянное чувство: все равно не успеть! — не успеть принципиально, фундаментально в своей жизни. Причем, даже если бы прожить ещё сто лет, и в тот интервал жизни совершить много действительно очень важных, добрых и полезных дел, то все равно, парадоксально неустранимое жизненное «неуспеть», скорее всего, останется и станет даже еще более сильным и отчетливым — не успеть больше того, что не успевалось ста годами ранее... Для творческой личности «объем» неуспетого лишь растет с ростом продолжительности ее жизни — жизни, остающейся все же временным явлением этой личности, т. е. ее актуальности в мире как существа бренного.
В этой психологической коллизии сказывается объективный характер неуспевания личности, природно определенной в бренном статусе. Экзистенциальное неуспение как неумирание человека, длимость его жизни, оборачивается неуспением как непоспеванием личности во временных интервалах жизненных дел, а значит и неуспением как безуспешностью самой судьбы смертного существа.
Временная антиномия неуспения решается только в вечности самой личности, ибо можно ли неуспеть в бесконечном времени?.. Но это и будет истинным Неуспением — жизнью бессмертной…

Вопрос о вечности космоса — это вопрос о вечности жизни. Ибо только последняя как немеркнущая энергия актуально длимого бытия есть возможность первой.
Научная мысль, оперируя аксиоматической абстракцией о вечности мира, концептуально размещает в этой физически данной вечности — в этом вечно сущем лоно — жизнь, соразмерив временной масштаб ее существования с космологической вечностью космоса, и теоретически усиливается придать этой жизни в таком овечненном — астрофизически абсолютизированном — космосе статус вечности.
В логической переполюсовке впечатанного в сознании представления об иерархии бытия возникает иное следование: вечность жизни как свойство живого вещества и создаёт вечность мира как его божественный атрибут.

Всякий раз, встречая в своей жизни нового человека, вступая с ним в общение, эволюционно-оправдано руководствоваться принципом «презумпции боговдохновенности ближнего» — его изначальной доброты и талантливой творческости.
Это путь многих разочарований и психологических травм.
Но это и возможность органического обретения мира — в психологически-теплом его проявлении, и оправдания человека — в его истинно-добром статусе, а с этим — и Бога во взаимной радости творческой встречи...
Это богоисходность человека как самая естественная, т. е. нравственно-гуманистическая человеконачальность Бога

Если детвора увлеченно пасется на игровой площадке, значит погода заведомо «хорошая», независимо от ее объективных параметров.
Качели и футбольное поле — надежный детственный барометр и определитель психо-метеорологического статуса.