Молиться о живых, забывая об умерших, — это ортодоксальная, т. е. нормальная (обычная) нравственность.
Молиться об умерших, пренебрегая отношениями с живущими, — это парадоксальная, т. е. аномальная (необычная) нравственность.
Молиться со всеми и обо всех живущих (братьях-сородичах) и всех умерших (отцах-предках) — это аподоксальная, т. е. всеобще-универсальная, или всенормальная (сверхобычная) нравственность.
Нравственные доксы по обе стороны жизни и смерти…
Метка: братья
Активно-нравственная хронология мирового родства
Смерть ближнего — тоскливые сумерки для любящих его братьев, адская ночь для самого отшедшего отца и предрассветные часы активно-исторического времени для его сынов, не утративших родственных чувств к предкам.
В преддверии вечного утра пакибытия как ликующего начала невечернего дня жизни бессмертной...
Обретенный панпсихологизм
Переход в эру постгуманизма возможен и осуществится тогда, когда всякая тварь — не только человек, но всякая букашка, пчёлка, червячок и любая другая биоформа жизни — обретет мировое сознание замысла Божия и вселенскую радость соучастия в нем.
Это деятельное откровение, обретение и исполнение истинно христианской мировой сострадательности человека и всего живосущего, способного к целостному восприятию разумного всеединства и к должному сопричастию явлениям Божьего мира.
И тогда, в творческом выражении и раскрытии всемирно-природного сочувствия сбудутся чаяния Франциска Ассизского, видевшего живую душу братьев по жизни в каждом явлении природы…
Прах, истираемый прахом
Идеологема возникновения советско-российского «праздника», отмечаемого 23 февраля и ныне именуемого «днем защитника Отечества», хорошо известна: это историческое увековечивание факта создания Красной армии (как будто, до этого дня на российских просторах не было ни победоносной армии, ни великого Отечества, ни его легендарных защитников!) и ознаменование «эпохального» разгрома ею белогвардейских войск, т. е. государственное прославление вражды и взаимоубийственной ненависти единородственных братьев…
Празднование победы в гражданской войне, т. е. одних соотечественников над другими — нравственное сумасшествие и безродственно-чувственный морок. Победное пиршество столетие спустя — историческая невменяемость гражданского общества и вековое отречение от всеобще-исторического отечества.
Этот «праздник» — убийственное торжество праха над прахом. Уже мертвые, но заблудившейся памятью своих беспечных потомков вновь и вновь возбуждаемые на взаимную вражду и истребление «красные» и «белые» братья по общему и родственно неделимому отечеству всё еще продолжают взаимное убийство, источают пылью как будто уже истлевшей ненависти новую вражду. Тлен, истлеваемый тленом… Взаимно убитые оружием ненависти и смертоносным временем, сыны единого отечества все еще продолжают расстреливать друг друга из ментальных амбразур своих внуков и правнуков — блудных сынов, бездумно-победно празднующих на костях своих отцов эту вражду! Смертью смерть утверждая!
Единственный способ примирения всех нас, живущих, и через это — уже отшедших — покаяние в совершенном грехе смертоносного очужетворения и признание проигравшими и белых (в начале минувшего века), и красных (в конце того же нераскаявшегося века).
И не будет для нас будущего, пока нравственно-чувственно — по сыновне-памятливо и по братски-родственно — не восстанем целокупным отеческим прошлым!
Неприкаянная история, или хроноисторические риски
Социальная диссоциация — очужетворение исконных братьев по общим отцам-предкам, прогрессирующее в гражданском обществе вырождение родственных отношений в целом вызывает цивилизационную деградацию братской структуры социума, распад нравственно-естественной связи поколений в целокупном отечестве, препятствует осознанию «правды» родственного чувства и признанию долга патрофикации и, в конечной неизбежности, означает окончательную утрату отцов — в безнравственно-бездеятельном отсутствии сынов у могил отцов их некому воскрешать.
Безотцовская история превращается в изъеденную «чужим» временем — временем жизни безродных и чужих отцов — теоретическую труху школьного учебника, онаученную макулатуру безродно-исторической беллетристики.
Рискуя историей в настоящем, современное общество рискует не только будущим человечества, но и, более того, — его прошлым!