Перейти к содержимому

«Наши пороки лишь извращенные добродетели» — эмпирика как невольный факт (Н.Ф. Федоров).
И наоборот: «наши добродетели есть благопресуществленные пороки» — сверхэмпирика как творческий акт.

Увы, можно не иметь сильности превозмогать свои слабости, т. е. не иметь достаточно силы, чтобы противодействовать свой слабе.
Иначе говоря, бывают проблемные ситуации, когда оказываешься не настолько нравственно и физически крепким, разумным, волевым и чувственно собранным, чтобы преодолевать соблазны, влечения и пороки, и тем самым не обнаруживать себя зависимым, личностно незрелым человеком.
А иные поучают лукавой эго-эмпирической мудростью «полюби себя!», и сами в таком зашкаливающем внекритическом самолюбии, неизбежно вырождающемся во всепрощающее самолюбование и восторженное самодовольство, не ведают, о чем бессмысленно рефренят.

Даже возможность повоскресной субъективации личности в новой — восстановленной и длящейся вечно — жизни как актуальном бессмертии в обретенной чистоте, благости и выработанной автономности не отменяет необходимость для сверхличности сознательного возвращения к обстоятельствам «старой» — бренной, нравственно несовершенной и физически зависимой — жизни, воспроизведения и погружения в ранее пережитые состояния души, ума и тела — для их нового и полного пере-переживания на чувственно новом уровне для активного покаяния, исправления ошибок и действительного искупления грехов прежней жизни.
Для восходящей паки-личности необходимо полное и истинное искупление — очищение от всех пороков и язв, независимо от их эмпирической объективности, социально-исторической обусловленности и психологического несовершеннолетия личности. Это принцип сверхнравственной археоэтики как экзистенциальный императив сверхчеловека.

Вероятно, никаких ангелов-хранителей в человеческом мире нет. Полудетская вера в своего ангела — просто психо-иммунная уловка ветхого, от природы грешного, земного человека. Небесному же — безгрешному и чистому — созданию неотступно наблюдать пороки земного существа, не только оставаясь при этом добрым по отношению к нему, но ещё и помогая ему в уныло-эмпирических петляниях его жизни; способствуя в его, зачастую, неправедных делах — это поистине адская мука! Земное ангельское служение превращается в безысходное истязание небесной натуры — бесконечно любящей и доброй (может в этой неисчерпаемости и заключается ангельский источник земного подвига носителя божественной энергии, отдачи им себя на растлен ограниченному существу?).
Чтобы верить в Ангела-Хранителя, нужно верить в себя и запредельно стараться хранить себя самому, настойчиво просвещая темницы человеческой натуры. Существо, которое не верит в свою добрую сущность, не заслуживает своего доброго хранителя. Не научившись и не умея сберегать себя, бесполезно рассчитывать на внешнее покровительство; нечестно тратить и оплачивать своё несовершенство за счёт другого, который, к тому же, намного лучше и несравненно выше тебя.
Человеческое безангельство как иное измерение антропного принципа.
Такова грустная (но оптимизирующая?) логика человеческого начала…

Есть сущности, которым предназначено пари́ть в непостижимо высоких и безгрешно-синих небесах.

Есть сущности, которые вспахивают грешную землю своими страстями и непомерными вожделениями, унавоживая эмпирическую данность вечно новыми пороками.

Но есть сущности иного, серединного порядка, — которые непрерывно балансируют на неустойчивом порубежье — между горним и дольним. Этакие поплавки, удерживающие себя от скатывания в низины заболоченного бытия, но и не дерзающие поднять себя над горизонтом вечно торжествующего утилитаризма.