Раздел: Записки прошлого человека

Прах — могиле, образ — музею, душа — Богу.
Праху — окропление жизнью. Образу — телесное воплощение. Душе — теогоническое раскрытие.

Можно ли и допустимо ли исправить или хотя бы скорректировать один грех, совершив другой по принципу «клин клином вышибают»?
Возможно ли мыслить деяние, по неизбежности имеющее в себе греховную составляющую (наряду с обязательной благой, разумеется), отчасти «искупляющее» другое, заведомо греховное?
Какова в таком случае будет суперпозиция греха и его общий баланс?

Изменить, преобразить себя можно только… преодолев некоторое сопротивление в себе, сломив некоторую принципиально важную пружину, т. е., по существу, переформатировав личностное психофизическое пространство-время, частично деструктурировав свою личность.
Иначе обретая себя, частично утрачиваешь себя — прежнего; одерживая победу и возвышая себя, терпишь поражение и унижаешь себя — преодолеваешь свою слабость.

Какова энергетика этого процесса и каковы его издержки с точки зрения закона сохранения?

Бог жив только в живых, в мертвых его нет, в мертвых он сам тоже мертв. В противном случае, не было бы мертвых — беспричинно погибших и безвинно погубленных.
Покойники не являются предметом Божественного попечения и промысла, они для Него такой же шлак жизни, как и для бессознательной природы — осадок, образующийся в слепых циклах биогеохимической миграции атомов?
Если случайно гибнет невинный ребенок, который ещё не успел не только согрешить, но и воспринять свою жизнь, то зачем он вообще был явлен Богом? Для дальнейшего блаженства в Раю? Но он ещё ничего не совершил, он никакого духовного опыта не приобрел, никакой нравственной эволюции не совершил. У него нет никаких заслуг и никаких проступков, важных для божьего суда над ним. Это не распустившийся бутон цветка в эдемском саду.
Тогда для горя и скорби? Для провокации и проверки других — его родителей. Но такая практика, такое «гевристическое обучение» не только не божественно, оно даже и не человечно!
Пока человек жив, он способен веровать в бога, проектировать и проецировать его в своем сознании. Как только он умирает, проекция гаснет, бог отходит и улетучивается вместе с последним вздохом умирающего. Дальше — законы слепой природы, лишённой разума, целестремительной воли, божественного промысла...
В этом свете как то по-другому уже прочитывается христианская догма: «Бог — бог не мертвых, а живых».
Какой смысл в смерти невинного дитя? Чему она служит? Зачем бог даровал ему жизнь, если тут же ее и отобрал? Зачем выпустил существо в свет, если тут же его и прибрал назад? Не проще было бы оставить эту душу при себе на небесах, не пуская ее в бессмысленный и жестокосердный земной оборот, который становится лишь кругом явленного ада? Все это говорит о подлинной случайности, которая противоречит божественной воле, и потому есть свидетельство ее отсутствия. А значит и мертвые тем более оставлены сами себе, т. е. полному и окончательному тлену. Богу — богово, праху — прахово…
Это все равно, что замыслив написать большой роман, ограничиться указанием какого-то его названия на титульном листе, оставив все страницы пустыми — для простора воображения каждого настырного «читающего»…