Перейти к содержимому

Обычно в снах время, ощущение его «действия» отсутствует; воспроизводится темпорально неопределенная, вневременная ситуация.
Но иногда в морфейных видениях сюжет развивается именно во времени, причем, как правило, в будущем, и как еще только предстоящее событие, даже если воспроизводится история прошлых дней.

Большинство нормальных людей — эмпирических прагматиков — вовсе не задумываются о будущем в его жизненно стратегическом и планетарно-космическом измерении.
Но если нет представления о будущем, если не осознается его эволюционно-восходящая проекция, то отпадает необходимость и в прошлом, т. е. ментально атрофируется культурная потребность в осмыслении и переживании истории как части континуума социально-родового времени?!
В периоды существенно-нестационарной цивилизационной динамики социально-психологической доминантой, как правило, становится представление, что будущее непредсказуемо: оно видится как рискованная загоризонтная область исторической сингулярности. Но в мировоззрении, исключающем будущее как цель, как историческое делание, возрастающее до творчества эсхатологии, уже прошлое становится непредсказуемым, и тогда история минувшая — сингулярна. Наше прошлое становится заложником сегодняшней конъюнктуры. Такую «оперативную» историю — летопись с короткой памятью — можно переписывать и адаптировать под повестку текущего момента, вырванного из глобально-исторического контекста и последовательности эпох.
Но без будущего и прошлого настоящее тоже неминуемо вырождается в сиюминутный потребительский жор тела и мелкогедонистический ор души...
Социальное время утрачивает свой творческий потенциал и смысл, а личность превращается в мышку-полевку, в хомячка, усердно утилизирующего божью благодать...
Забвение истинного времени — целевого исторического времени — вызывает дезинтеграцию единой глобальной социоестественной хронологии, истлевание ее фрагментов и, в конечном счете, оборачивается цивилизационной зряшностью и темпоральной пустышкой: так обетованная Вечность бездумно распыляется в текущие мгновения и технологически расхищается злободневностью.

Знание прошлого не предопределяет будущее.
Осмысление критических эпизодов и периодов жизни, рефлексивная интроскопия экзистенциальных переживаний в рациональном ключе вовсе не гарантирует в качестве логического вывода общее решение уравнения жизни.
Анализ причинно-следственной цепи событий жизни в прошлом не определяет качество жизни в настоящем и будущем…
Все это знание связей и качественных корреляций, чаще всего, бесполезно в повседневно-практическом смысле...
Селедка никогда не обратится в лосось…

Мы не можем изменять ни наше небезупречное прошлое, ни вероятностное будущее.
Все, что нам дано — это возможность менять ускользающее настоящее, посильно пресуществляя желаемое будущее в благое прошлое…

Иногда сознание оказывается в пограничной зоне — на пересечении рефлексивного «проигрывания» действительно-реального и мнимо-реального, во власти процессов «сверхпамяти». Это функция мозга в режиме дополненной памяти, генерирующая фантазийно восполненную и причудливо оптимизированную реальность прошлого. Стробируя настойчивые импульсы внешнего мира и порождая внеопытный экзистенциальный поток личности, эта ментальная «экранизация» виртуальной истории человека актуально-параллельно определяет его текущее переживание.
Принцип компенсации не[до]пережитых ощущений прежних дней?