Можно быть интуитивно уверенным в существовании иного, потустороннего — именно трансцендентного — мира. При этом вполне логично предположить, что в его структуре «объективно» нет ни Рая, ни Ада, немилосердно постулируемых христианской топологией загробного мира. Тот мир именно иной и в этом смысле парадоксальный, он сверхэмпирически необычен, включая логические обороты мысли.
Ад и Рай — произведение испуганной рефлексии ущербной антропологии. Там все достойней и совершенно выбивается из логики и нашего мира, и ее закономерного экстраполята — воображаемой логики загробного мира. Там высокая — занебесная — художественная архитектура мироздания, а не земные ошлепки истинного бытия, заболоченного эмпирикой: битый кирпич исторически надуманного миропредставления, фантазия которого не выходит из потребительского морока агрессивного пожирательства жизни...
Метка: необычность
Аподоксальное всенравствие
Молиться о живых, забывая об умерших, — это ортодоксальная, т. е. нормальная (обычная) нравственность.
Молиться об умерших, пренебрегая отношениями с живущими, — это парадоксальная, т. е. аномальная (необычная) нравственность.
Молиться со всеми и обо всех живущих (братьях-сородичах) и всех умерших (отцах-предках) — это аподоксальная, т. е. всеобще-универсальная, или всенормальная (сверхобычная) нравственность.
Нравственные доксы по обе стороны жизни и смерти…
Чрезвычайность жизни
Словосочетание «обычная жизнь» — по смыслу есть чистый оксюморон, ибо сама жизнь в её личностном воплощении изначально, по своему невероятному чуду всегда запредельно и принципиально необычна!
В своём персонифицированном явлении, каждодневном содержании, разнообразных последствиях и во вселенском масштабе «обычная жизнь» чрезвычайна.
Каждый день начинается и происходит необычно. И главная необычность состоит в том, что он начинается — пока каждый раз и каждое утро. И это утро — всегда начало, исток нового — ещё одного — дня, это источник новых экзистенциальных впечатлений ума и сердца. А ещё более необычное явление — в том, что этот день жизни длится. И это не пустое пространство-время, не математическая или физическая абстракции, ибо каждый день наполнен реальными, живыми, непредсказуемыми и, вообще говоря, неизвестными ещё событиями, собственно, пронизан жизнью. Это не физическая модель, а метафизическое явление — великая загадка и божественный дар (то, что мы про себя можем сказать «Аз есмь» — и есть эмпирическое, или, если угодно, статистически-вневероятное доказательство промысла Божия).