Перейти к содержимому

Иногда возникает «соблазн унтерменша»: обратиться букашкой, не сознающей своих дней, беспечно решать букашечные вопросы невольно обретаемой букашечной жизни и смерти.
Это священное неведение и псевдобеспечность, в масштабировании примитивных ощущений на психическую архитектуру, равновелики счастью «добропорядочного обывателя»?
Противоречие в том, что такая осчастливленная жизнью букашка не может артикулировать саму мысль о счастье. Как, впрочем, и о самом своем существовании… Ибо она не способна на дерзкое «Азъ».

Если бог смеётся над моим несовершенством... Значит либо он не бог, либо я истинно не разумен и внереален, т.е. подлинно не существую.

Испытывая аргументированное недоверие к жизни вообще как мировому феномену, создающему вселенский онтологический риск, он проявлял глубокий исследовательский интерес к жизни собственной — и именно в понимании ценности существования.
Экзистенциальная горечь как специфический психостимулятор бытия…

Каким непостижимо-печальным образом свет и цвет, звук и музыка — вечные, но вечно новые — каждого благословенного дня жизни оборачиваются тягостными переживаниями и му́кой проблемного существования в тотально отчужденном мире?..

Как потенциальный устроитель мироздания становится сиротой сущего?

Возрастной ужас: главными событиями однообразных дней становятся сон и жратва!