Перейти к содержимому

Злоба искажает не только восприятие мира, она искажает сам мир в его объективном качестве.
Злободетель как активное противодействие миротворительной добродетели.

В повседневном окружении не протолкнуться от доморощенных «святых» — сонмов обывателей, уверенных в своей непрерывной и сквозной непогрешимости, в том, что все, что они делают — непорочно, священно и боговдохновенно. Их ничем несмущаемая здравомысленность, декларируемая как безусловная добродетель, — материальная стихия, тривиально выравнивающая причудливый онтологический ландшафт реальности. И их уже ни за что не соблазнить критической рефлексией, не увлечь с хайвэя самостийной святости!

В России хотя бедность и не порок, но богатство — явное достоинство!

В чудесном детстве мы так пронизаны стихийным чувством совести, что наши неопытные, случайно-невольные грехи с избытком возмещаем нашей небесно-изначальной, от рождения благостно вверенной нам Богом непорочностью.
В отчаянной молодости мы так безрассудны, что наши искренние благомысленные намерения и добродетельные поступки безмятежно легкомысленно и гедонистически щедро разбавляем греховными проявлениями нашей натуры.
В зрелом возрасте мы настолько опытны, что уже отчетливо различаем, что есть грех и в чем заключается добронравность, устанавливая компромиссный, эмпирически оптимальный баланс этих антиномически противоборствующих начал.
В преклонном возрасте мы столь измождены жизнью, что само существование оборачивается и благой немощью греха, и горьким бессилием благого деяния. Но и сама немощь для эволюционно автономного существа есть (и именно так, неизбежно, будет осознана!) природный грех, который затмевает всякую мыслимую добродетель.

«Нормализованный» современник — это персональная сущность, реализуемая в формате «all inclusive»: увы, эмпирическому человеку «позволены» и добродетель, и порок; ему разрешены и небесно-славное сияние святости, и вязкая глина греховных низин. «Homo изотропный» способен к проявлению своей сущности в любом направлении, хотя эволюционно-исторически у него и обнаруживаются выделенные направления развития. Его сущность благостно тяготеет и воспаряется к прозрачным пределам горнего, но предательски мутится и засасывается в болотные заводи дольнего.

Ибо эмпирический индивид — личность не героическая, персона не публичная, человек, не наделённый сверхэмпирическими качествами и полномочиями: харизмой, уважением априори, авторитетом, властью... Это «заминированный» своей природой тихий, мирно живущий и добросовестно жующий обыватель, послушно пасущийся в силовых полях материальных соблазнов и почтительно утилизирующий отпущенный ему судьбой квант бытия...