Перейти к содержимому

Чтобы осмыслить многосложную реальность в верном социально-историческом ключе, иногда необходимо рассматривать её через призму стакана, открывающего (точнее, изливающего) возможность мультиплексного восприятия мира. Это эмпирически выработанная и рискованная нетрезвомысленная методология.
Российская действительность поддается глубинной семантической спектроскопии только в состоянии измененного сознания исследователя-подвижника. «Умом Россию не понять…», но изумиться можно, т. е. осмыслить эту «империю бытия», выйдя из нормальных границ разума, и потому режим алкогольно-психологического запоя есть углубленный естествоиспытательский и аналитический проект, а все его участники — истинные алконавты, движимые интересом самопознания и постижения сущего по неведомым тропам своей жертвенной психики. 8-О

Космологически наблюдаемое расширение вселенной — свидетельство продолжающегося творения Мира. Это и есть предельно «сильное» и строгое доказательство наличия и проявления творческой энергии вселенского разума.
Ибо для новых акторов нужно и новое поприще; вступающим в мир вселенским подельникам Космоса требуется своё пространство творчества.
Мироздание
 зиждется, организуется и расстраивается (и качественно — в направлении совершенства, и количественно — расширяясь) именно благодаря этой энергии. И это и только это, в конечном счёте, имеет абсолютное значение. Для мультиверсного Мироздания. Для ветхого человека.
Универсальная культурная космогония сущего — Всемирное Культурное Взаимодействие.

Как-то вдруг стало непонятно: зачем в мире есть жизнь? Зачем природе нужны буйство растительной жизни, многообразие и настойчивость существования букашек, сомнения существа, наделённого рефлексией разворачивающейся феноменологии бытия Сущего?

Что это даёт Самому?

Единственное логически правдоподобное предположение — это сокровенная надежда на, и откровенное приглашение к… соучастию в продолжающемся, никогда не переставаемом творении мира. Творении, реализующем — раскрывающем и длящем — вечность и бесконечность мира.

Я принимаю, я почти готов, я уже иду...

Мир прекрасен, волшебен и совершенен — уже сейчас и здесь. Насквозь и навсегда... Бескомпромиссно и бесповоротно. Без изъятий и отказов.
Очень хочется быть таким же совершенным и свободным. Ощущать себя «просто» незаменимым сопричастием феноменологии чуда — её самобытным выражением и сознающей пружиной.
Мир вдохновенно дышит жизнью, жизнь благодатно источает психику, психика божественно одухотворяет мир. Всё откровенно и целеустремлённо стремится к возможной и даже запредельной гармонии. Она — у меня в ладонях, она — в моём взгляде, она — в моём дыхании. Это как изменённое состояние психики, открывающее лучшие формы, виды и способы восприятия реальности. В состоянии изменённого сознания я...
…Я отважной стрелой пронзаю просиненную до ультрамарина бескрайность небесного свода, гедонистически купаюсь во взъерошенных облаках (они мои безответные, но безотказные товарищи по сопредельности), охлаждая в их добродушно-охватных лохмотьях своё разгорячённое Эго, фамильярно обнимаюсь с птицами (они часто испуганно шарахаются от меня), дерзновенно оторвавшимися от земной тверди. Иногда безрассудно пугаю экипаж и дисциплинированных пассажиров рейсовых авиалайнеров, беззастенчиво присаживаясь на выстуженное крыло передохнуть — эмоционально, ибо физических пределов нет.
Я бесстрашно серфю на самых вспененных гребнях волн бурливо изменчивого Времени. Я гляжу в глаза мерцающим сквозь солнечный свет божьего дня звёздам (но ведь каждому дано?!).
Иногда, в непостижимо запредельной высоте нескончаемо-синего неба я встречаю чайку по имени Джонатан Ливингстон. Он намного искусней меня, ему нынче даже солнечная радиация не страшна, но мой дух анархизма и авантюризм делает нас соратниками. Пройдя долгий путь изнурительных тренировок, он решился осваивать околоземные орбиты, пробовать серфить в ближнем космосе. Я, не имея его опыта, тоже делаю это, причём, по какой-то изначальной возможности, и выхожу в откровенно открытый космос, хотя, скорее всего, без должного изящества, присущего ему.
Он меня ничему не учил, но я многому у него научился. Теперь я умею смотреть «за горизонт». Чтобы заглянуть за горизонт — тот, который виден сейчас — нужно «всего-то» уметь возвыситься, подняться над текущим моментом жизни — изумиться, т. е. выйти из «нормализованного» состояния ума.
Мы отважно тестируем переменчивый потенциал этого мира, высекая искры нового опыта бесшабашности и... детскости. В эти бесценные минуты я абсолютно свободен. Это счастье и восторг иметь такого компаньона как Джонатан, я очень благодарен ему за его дерзость, которая доказывает, что мир может быть иным, он в действительности всегда иной, поскольку мерцает инореальностями различной природы.
Возможно, я — собрат Джонатана, звёздная чайка. Я в непостижимый миг облетаю орбиту Земли и пронзаю всю Солнечную систему, смело выходя за пределы вселенского пространства-времени и искривляя причинно-следственные контуры. Я бессмертная сущность, я творчески длимая вечность, я — само Время! Я — пифагорейская музыка Сфер, наполняющая и гармонизирующая окрестный звёздный мир. Я становлюсь психическим гамма-излучением самого Космоса. Я и есть многоликий Универсум, я — восторженная и торжествующая ипостась Сущего. Которое Есть!

Мир велик, по определению; вселенная необозрима.
На самом деле предполагаемый Универсум ещё больше, чем допускает современная естественнонаучная модель мира; намного больше — на сотни и тысячи тысяч порядков величины. При этом эффект бесконечности обусловлен структурной геометрией пространства-времени Универсума, а не линейной экспансией «космического тела» вселенной, ибо ничто не бесконечно, и так называемая бесконечная вселенная имеет свои законные пределы.
Бесконечность Сущего реализуется за счет каскадного вложения одного псевдобесконечного мира в другой псевдобесконечный мир, более высокого порядка общности, — сложности и объема. Это многоуровневая  геометрия бесконечности.
Пунктом новой аксиоматики понимания Сущего должен стать постулат: вселенная не бесконечна. И это требует пересмотра космологических теорий в синтетической взаимодополнительности представлений Парменида и Гераклита.